– Может, замок заело, – бледно прошептал водитель школьного автобуса, не в силах оторваться от лица хирурга, совершенно безучастного, сосредоточенно взирающего из бездны. Остекленевшие глаза никак не закрывались, взирая из бездны земной в бездну небесную.

– Не знаю, – слова водителя не требовали ответа, он просто излагал версии самого разного рода, с дюжину за последние полчаса, едва только увидел водителя серебристого «ниссана», поднятого со дна ревущей пропасти. – Экспертиза покажет. Вы бы прошли в скорую, вся рубашка в крови….

Вот и спасатель повторил те же слова, что говорил на каждую новую версию водителя, словно разговор этих двух людей и должен был вестись по замкнутому кругу. И водитель в ответ покачал головой, так, как делал и раньше, и продолжал всматриваться в лицо сидевшего за рулем.

– Вам повезло, что его машина на пути оказалась. Тяжёлая машина. Как знал, – снова всё то же самое. Кажется, неизбежно.

– Нам повезло бы, коли он из машины бы выбрался. Он же врач от бога. А тут четверо детей в тяжёлом состоянии… вы же видели, как скорая уезжала.

– И всё равно повезло. Тормозной тросик порвался прямо на спуске. Дорога скользкая, как ледяная горка. Вы делали, что могли, милиционер уже дал своё заключение.

– Да что заключение, – водитель махнул рукой. И начал новый круг: – Может, у него шнурок на ботинке развязался, а он случайно наступил на него, когда выбирался….

Спасатель ответил. В это время тихо подошёл врач. И тоже загляделся на спокойное лицо Мэлия. Разговор, шедший по кругу, внезапно прервался на полуслове, одним его появлением.

– С таким лицом не торопятся выйти, – медленно произнёс он, вглядываясь в Мэлия. А затем попытался отвести водителя в сторону, но тот отмахнулся. И снова:

– Может, он вздремнул на дороге, устал в пути, ведь неизвестно, где была его последняя остановка. Услышал шум, не разобрался, а когда понял… понял….

– А что с таким лицом делают? – неожиданно спросил спасатель, наконец разрывая круг.

– Ждут. Наверное, ждут.

– И, по-вашему, он просто ждал? Неизбежного свидания?

Тот вздохнул, снова поймав себя на том, что не отводит от лица хирурга взгляда.

– Быть может, – произнёс врач, понижая голос, словно этими словами боясь разбудить вечный сон. – Быть может, – повторил он, и потер лоб, отгоняя наваждение.

– Но это же ни в какие ворота.

– Само его появление здесь ни в какие ворота. Вопросов может быть тысяча, а ответ только один.

– Доктор, вы сами понимаете, это смешно. Дожидаться в машине, пока прибудет школьный автобус, причём по дороге лишившийся тормозов.

– Я же сказал, ответ только один. Узнаем ли? – трудно сказать. Я даже не представляю, что мы делать будем после того, как узнаем.

– Ну, знаете, с вашим взглядом на жизнь…

– Я ведь тоже хирург, – ответил врач, болезненно хмурясь. Лицо Мэлия притягивало неотрывно. – Я тоже пытаюсь в меру своих сил, вернуть человека обратно, на этот свет. И этим я тоже могу нарушить хрупкие законы другого мира. Того, откуда не должны возвращаться, но всё же возвращаются.

Спасатель удивлённо воззрился на него.

– Что же, по-вашему, и я… – он не договорил.

– Все мы под богом ходим, – жёстко сказал врач, не отвечая на вопрос. Или ответив с лихвою.

И в тишине, наступившей за этими словами, послышался голос водителя школьного автобуса.

– Может, у него печка сильно работала, ручка, она ж стальная, запотела, вот он и не смог с первого раза ухватиться за неё….

На сей раз ответа не было.

Не знаю, что я почувствовал. Но то, что почувствовал, совершенно точно, на мгновение мной овладело то состояние, которое можно назвать «внутренняя напряженность». А спустя миг пальцы коснулись моего плеча.

– Простите, вы не Артем?

Я обернулся. Покачал головой.

– К сожалению, должен вас разочаровать.

В сущности, она не представляла собой ничего особенного. Обесцвеченные гидропиритом волосы, собранные в «хвост», узкое блеклое лицо с глубоко посаженными серыми глазами, выщипанные брови домиком, тонкий нос, губы в серебристо-розовой помаде – единственное яркое пятно – и невыразительный подбородок, упирающийся в поднятый воротник короткой куртки стального цвета. Ножки обтянуты серыми шерстяными лосинами и обуты в ботинки с высокой шнуровкой. Можно предположить, что она примерно одного со мной возраста, я дал бы ей четверть века, хотя больше восемнадцати давать и не принято.

Девушка смутилась, но лишь на мгновение.

– Извините, я подумала…. Вы похожи на одного моего старого знакомого. Особенно в профиль.

Интересно, сколько она наблюдала за мной? Должно быть, все то время, пока я, стоя на остановке, безуспешно пытался поймать машину. Ехать в Лефортово, на другой конец Москвы, не желал ни один из остановившихся передо мной водителей. На ожидающих автобуса по соседству я попросту не обратил внимания.

Последние свои слова девушка едва заметно подчеркнула, но так, что я против своей воли спросил:

– Давно не виделись?

– Да, – она кивнула, в ушах звякнули спирали сережек. – Почти с самой школы, – и, помолчав, добавила. – Вы и в самом деле на него похожи.

Разговор принял такой оборот, что я уже просто был вынужден спросить ее имя, назвать себя и поинтересоваться номером школы. Нет, ничего не говорит.

– Это недалеко, в Беляеве, – как бы оправдываясь, добавила она, упершись взглядом в мое пальто. – А вы где учились? – и замолчала, робко ожидая ответа.

Я мог бы не отвечать, по крайней мере, напрямую, мог бы сослаться на занятость и, извинившись, прекратить разговор. Способов развязывать начало знакомства много больше, чем соединять в диалог первые сиюминутные банальности. Способов действительно много, но я не воспользовался ни одним. Странная мысль помешала. Вот эта несимпатичная, некрасивая девушка Аня пытается воспользоваться одним из вариантов, быть может, поначалу и вправду меня за кого-то приняв. Ничего не случится, если я уеду, хлопнув дверью перед ее обтянутыми лосинами ножками, она пожмет плечами, привыкла. Она даже уже не завидует тем, кого ранее называла своими подругами и кто «доверительно», а по большому счету, из известной женской ревности, рассказывали ей о том, как вскидывались голосовавшие мужчины в дорогих пальто, стоило им обратить на себя каплю внимания. Она повернется и медленно пойдет назад, на остановку к безликим, неспособным на память пассажирам всегда переполненного общественного транспорта, в котором по нескольку раз в день растворялась сама.

Я поколебался мгновение, назвал номер своей школы и добавил к нему место расположения. И новый взгляд в лицо девушки Ани.

Мы встретились глазами, и она тотчас потупилась. Хотела что-то сказать, но замолчала на полуслове, произнеся лишь «жаль». Заготовленные ранее фразы оказались растеряны, она совершенно не знала ни, что сказать, ни что делать и потому нерешительно стояла, не глядя на меня.